Тристан поднял кружку, осушил ее одним долгим глотком и улыбнулся Джону. Он никогда не напивался допьяна, но сегодня, он возможно, именно так и поступит.

Джон наклонился к нему.

– А что если она попытается воспротивиться?

Тристан рассмеялся, и его глаза заблестели:

– Нет, вряд ли! – он вспомнил день, когда Женевьева едва не сбежала в монастырь. – Я не представлю ей такого шанса.

Внезапно снаружи раздался взрыв хохота, и Джон выглянул за дверь. В общем зале проходило собрание одной из городских гильдий. Скопище мужчин пило, ело и смеялось песенкам юного музыканта. Парню еще не было двадцати, но он прекрасно владел и лютней и языком.

Джон вышел в общий зал и подозвал к себе седеющего мужчину, мочившего конец бороды в кружке с элем.

– Что здесь происходит, – поинтересовался Джон, и мужчина, увидев платье рыцаря, его богатый плащ и перевязь с мечом, поспешил встать и ответить.

– Милорд, этот парень поет о женщине, которая хороша собой и знает, как доставить удовольствие.

Джон, будучи сам довольно пьяным, направился к менестрелю. Юноша поспешил встать и поклонился при его приближении, а Джон усмехнулся и, положив руку на плечо парня, позвал его с собой. Тристан удивился, когда его друг вернулся не один. Юноша вспыхнул и в смущении поклонился.

– Ваша светлость, я не знаю, зачем меня пригласили.

– Парень, нам нужен твой совет.

– Правда? – спросил Тристан у Джона с улыбкой. Он снова вытянул ноги и взял кружку. – Наверное, это так, Джон, ну что ж, посмотрим, что нам может сказать этот проницательный менестрель.

– Его светлость – могущественный человек, друг мой, – сказал Джон, обращаясь к парню. – Герцог Эденби, граф Бэдфорд Хит и это не пустые титулы. Его земли простираются дальше, чем может охватить взгляд. Он славный рыцарь, заслуживший в сражениях почет и уважение нашего короля Генриха VII, но у него так же есть проблема, как видишь.

Джон сделал паузу, налил в кружку эля и сунул смущенному парню в руку. Тот сделал хороший глоток.

– Женщина? – спросил он.

– Да, женщина, – согласился Джон.

– Красивая?

– Как никакая другая.

– Юная и стройная?

– Юная и… очень хорошо сложенная.

– Нежная и ласковая?

– Такая же колючая, как шипы у розы! – рассмеявшись, ответил Тристан. Он всем подлил еще эля, и юноша, забыв о своем низком происхождении, уселся на стул.

– Роза среди шипов! – объявил он.

– Белая роза, в то время как мир покраснел, – добавил Джон.

– Ага… – пробормотал менестрель.

– Я говорю, – сказал Джон, хлопая парня по спине, – что ему следует прийти к ней и уговорить ее стать его женой.

– Она скажет «нет», – сказал Тристан.

Парень задумчиво склонил голову и улыбнулся.

– Я говорю, что вам следует взять ее, милорд. Прийти к ней ночью и сделать ее своей. Тогда она наверняка согласится.

– Нет, – сказал Джон. – Он уже это сделал.

– О! – Удивился менестрель.

– Он собирается обмануть ее. Привести ее к алтарю и, когда она соберется сказать «нет», не позволить ей этого сделать.

– А что, если она откажется идти?

– Тогда он понесет ее.

– Мне кажется, милорды, что это рискованный план, но лучше трудно что-либо придумать. Но я простолюдин и мне трудно понять эту женщину.

– Мне тоже, – рассмеялся Тристан. Менестрель встал и начал расхаживать по комнате.

– Роза среди шипов, а? Леди, которая позволила рыцарю овладеть собой, но не скажет «да» лишь из высокомерия! Но если кто-то хочет сорвать розу, он должен осторожно отвести в сторону ее шипы. И поэтому я говорю, пытайтесь уговорить ее и лишь затем применяйте силу! И запомните, милорд, прекрасное, как правило, дается в руки с большой неохотой.

Джон рассмеялся.

– Да, ваша светлость, я бы сперва предложил ей руку и сердце, а затем взял бы ее силой.

Джон снова рассмеялся и поднял кружку.

– За Женевьеву, за то чтобы она сдалась и в прямом и в переносном смысле!

Тристан и менестрель последовали примеру Джона. Вскоре они уже вовсю распевали непристойные песенки, и вечер пролетел совершенно незаметно. Они съели две громадных бараньих ноги, и выпили неимоверное количество эля. Юная служанка вскоре сидела на коленях у менестреля. Наконец, когда стемнело, Джон и Тристан вышли на улицу, держась за руки и громко горланя.

Тристан согласился сперва поговорить с Женевьевой, и, если его попытка не увенчается успехом, они вовлекут в свой сговор Эдвину. Конечно же, она примкнет к ним, ведь Эдвина желает своей племяннице добра, а для нее этот, брак является несомненным благом.

– И я даже осмелюсь сказать, что она будет нужна нам…

Джон замолчал и нахмурился, пытаясь справиться с икотой. Тристан шел, неслышно ступая, глядя вдоль улицы.

Закричала кошка. В темноте послышалась какая-то возня. Крысы? Может быть. Здесь у доков эти твари водились тысячами.

Они завернули за угол и внезапно услышали шаги. До них явственно донеслось чье-то прерывистое дыхание.

Друзья одновременно оглянулись и, тут же обнажили и высоко подняли мечи. Из темноты вынырнул огромный беззубый детина в потертой кожаной куртке с ножом, блеснувшим в волосатой лапе, и следом за ним второй, поменьше, с палицей. Они бросились на Джона и Тристана.

Сражение закончилось почти сразу же. Милорды слишком привыкли к обращению с оружием, и когда оба бандита лежали на земле, истекая кровью, Тристан опустился к одному из них, пытаясь нащупать пульс.

– Разбойники и грабители! – провозгласил Джон. – Во что превратился город!

Тристан ругнулся.

– Они мертвы…

– Лучше они, чем мы. Двумя грабителями меньше!

– Я не думаю, что это грабители.

– Тогда кто?

Тристан встал и покачал головой.

– Я не знаю. Но грабители не нападают на двух вооруженных рыцарей. Они предпочитают торговцев, школяров или ремесленников.

– Убийцы? Но кому нужно убивать нас прямо на улице. Все, кого мы знаем, предпочли бы послать вызов.

Тристан содрогнулся, вспомнив глаза Женевьевы. «Неужели она желает его смерти? Однажды она пыталась самолично убить его и почти добилась успеха. Неужели это снова дело ее рук?

Она шепталась о чем-то с Гаем в часовне. Когда-то прежде они вместе спланировали предательство. Гай, Тристан был уверен в этом, желал его смерти. Но как он может это доказать? Хотел ли он доказать, что прекрасная женщина, носившая его ребенка, бывшая для него всем на свете, хотела не его сердца, но его головы на блюде?» – думал он.